Держи ум твой во аде и не отчаивайся. «Держи ум твой во аде и не отчаивайся»

Сердца наши исполняются прощением, миром и любовью друг к другу

После малого повечерия отец Мефодий сказал небольшое слово и попросил у всех коленопреклоненно прощения:

«Возлюбленные отцы, братья и сестры, благословите меня от лица владыки Панкратия попросить прощение. В этот величественный день Господь дал возможность примириться с Богом, со своим ангелом-хранителем, своими ближними, особенно с теми людьми, которых мы реально обижаем, соблазняем, смущаем своим поведением. Но Господь дает нам такие дни, как Святая Четыредесятница – самое прекрасное время для человеческой души, золотое время покаяния, которое мы можем принести милостивому и всепрощающему Господу нашему.

Благословите и простите меня святые отцы, братья, сестры, недостойнейшего вашего брата за согрешения, яже сотворил я словом, делом, помышлением и всеми моими

В Валаамском монастыре в эту сплошную масленичную неделю тоже пекут множество блинов для угощения братии и многочисленных гостей. Каждый день монастырские повара с радостью и любовью готовят 450 больших блинов для братской трапезы, и еще множество – для добавки и раздачи всем желающим. Блины со сгущенкой и сметаной – утешение для всех насельников монастыря, ведь так необходимо подкрепить себя перед строгим многодневным постом.

16 февраля 2019 года у насельника Валаамского монастыря игумена Мефодия день рождения. Поздравить своего любимого духовного отца и друга пришли братия обители и многочисленные гости, которые прибыли на остров несмотря на зиму и не самые благоприятные погодные условия.

Игумен Мефодий, приехавший вместе с владыкой Панкратием в полуразрушенный Валаамский монастырь в 1993 году, внес особый вклад в возрождение обители. Его послушание и труды принесли обильные плоды на ниве церковной. Отец Мефодий благодаря своей безмерной любви сумел объединить вокруг себя огромное количество людей, сумел помочь им прийти к Богу, к Церкви, к вере. Общение с отцом Мефодием в корне изменило их жизнь. Его трудами многие обрели твердое упование на волю Божию и встали на верный путь спасения, восходя по ступеням жизненной лестницы к Царствию Небесному.

15 февраля 2019 года в день праздника Сретения Господня Игумен Валаамского монастыря епископ Панкратий навестил болеющего в последнее время монаха Антония и вручил ему памятную юбилейную медаль в честь "30-летия вывода советских войск из Афганистана".

"О своём пути к Богу в терниях афганской войны рассказывал мне сегодня и монах Антоний, которого сегодня я пришёл навестить и вручить юбилейную медаль в память 30-летия завершения вывода войск из Афганистана. Помянули всех положивших душу свою вождях и воинах. Монах Антоний (Сергей Мачулин) тогда был командиром части спецназа и участвовал в опасных операциях в тылу врага", - пишет Игумен монастыря епископ Троицкий Панкратий.

"Держи ум твой во аде и не отчаивайся".

«Держи ум твой во аде и не отчаивайся», «познай это тяжкое состояние адских мучений, но веруй, что Бог спасет тебя», - это слова преподобнаго Силуана Афонскаго.

Царствие Божие начинается в душе человека, говорит старец Силуан, но не вне её. Зло можно победить только внутри души, а не извне, как думают люди мирские. Приведем в подтверждение этого слова преп. Макария Египетскаго: «Истинная смерть внутри в сердце, и она сокровенна; ею умирает внутренний человек. Если кто перешел от смерти к жизни сокровенной, то он истинно живет и не умирает» (т. 37, 15). Поэтому духовный путь истиннаго христианина - это печаль, и страдание, и радость и утешение, и крест, и воскресение, и мрак Гефсиманский, и свет Фавора. А путь грешника - это только страдания, это гибель, в которой нет спасения.

Святые отцы говорят, что Бог дал человеку произвольные и свободные движения воли для того, чтобы добро было собственным его добром в том случае, если оно будет сохраняться по его собственной воле, а не насильно. Ибо в последнем случае — это уже не добро. А отступить от добра означает не что иное, как сделать зло, ибо зло есть недостаток добра. Святые говорят, что между Царствием Божиим и царствующим на земле злом не может быть никаких соглашений, даже самых незначительных.

Должно быть ясное определение человека к добру, а не «смешение» начал, т. е. смешение добра со злом. А последнее часто происходит в этом мире. Но главная война души в этом погрязшем в грехе мире — это война за смирение, ибо мир есть царство «гордости». И в гордости — гибель мира.

Старец Силуан делает различие между двумя уровнями смирения. Во-первых, есть обычное смирение подвижника, приобретаемое через ежедневную борьбу и усилия, во-вторых, есть более глубокое, более «радикальное» смирение, которому нас непосредственно научает Святой Дух. Именно этот второй род смирения может быть с большим основанием назван «христоподобным», ибо ему можно научиться только от Самого Христа и только через Духа Святаго.

Обосновывая необходимость учиться смиреннию у Самого Христа, старец Силуан ссылается на слова Господа: «Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Матф. 11, 29).

Но, чтобы научиться смирению, нужно время. Тайна смирения Христова велика, и невозможно ее объяснить одними словами, а только Духом Святым, как свидетельствуют святые отцы.

В словах старца Силуана определенно звучит мысль, что христоподобное смирение тесно связано с сошествием Христа в ад, которое является крайней степенью кенозиса Христа. И здесь раскрывается глубина учения старца Силуана о смирении. Смирение - это сердцевина истиннаго Христианства. «Возлюби смирение, — говорит авва Исаак Сирин, — во всех делах своих, чтобы избавиться от неприметных сетей, какия всегда находятся вне пути смиренномудренных. Не отвращайся от скорбей, потому что ими входишь в познание истины, и не устрашайся искушений, потому что чрез них обретаешь досточестное» (Слово 5). Старцу Силуану самому долго приходилось преодолевать гордость и учиться смирению. И вот его слова: «Господи, Ты видишь, что я хочу молиться с чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа». И в сердце своем он слышит ответ Бога: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».

«Господь, — говорит старец Силуан, — меня пожалел, и Сам научил меня, как надо смиряться». И этим истинным смирением враги побеждаются. Сошествие вместе со Христом во ад, как говорят святые отцы, означает не что иное как, богооставленность. «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил» (Матф. 27,46). Но также слышит старец Силуан и слова, дающие надежду на милость Божию и на спасение: «...не отчаивайся». Ибо в тот самый момент, когда человек почувствует себя во аде, он познает, что Божественная любовь не покинет его, но спасет. По словам старца Силуана, это христоподобное смирение включает в себя не только оставленность вместе со Христом во аде, но также и глубокую веру и надежду в милость Божию, в Его любовь и сострадание. Эта смерть есть и дверь в жизнь вечную, ибо она основана на смирении. Смирение, страдания души, как пишут святые отцы, связаны неразрывно с надеждой, с верой в Божию милость. Прежде всего смирение заставляет нас думать, что все люди добрые.

Это мысли старца Силуана. И эти слова не только могут вызвать грусть или тоску, но, напротив, наполняют душу радостью, «ибо таков рай Господень». Все будут в любви, и от смирения Христова ВСЕ будут рады видеть других выше себя. И вот мысли старца Силуана: «Именно смирение, и только оно, позволяет сказать: "Брат наш есть наша жизнь". Только смирение открывает сердца людей для того, чтобы они могли любить врагов своих».

Авва Исаак Сирин пишет: «Без смирения и дела (добрыя) безполезны, даже уготовляют нам много худого. Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели, оно может сокрушить крепость многих грехов» (Слово 46).

«Говорит человек: "Недостоин я, чтобы это солнце озаряло меня". Это признак Христианства, это смирение», — учит преп. Макарий Египетский. Смирение, кенозис и христоподобное схождение во ад неразрывно связаны с молитвой за ближних. Держа ум во аде, человек способен молиться за всех, в том числе и за «иже во аде держимых», за погибших. После ощущения адских страданий, после слов Божиих: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся» для старца Силуана было необходимо молиться за умерших, страдающих во аде. Он сострадал им. Он говорил: «Любовь не может этого понести. Нужно молиться за всех». И он молился, чтобы Господь, по любви Своей, дал им познать Себя.

Вот его слова: «Когда мы так молимся за тех, кто отверг Бога, наша любовь и наше сострадание становятся отражением Христовой любви». «Господь пожалел заблудших и послал Сына Своего спасти их, и Дух Святой учит такой же жалости к заблудшим, которые идут в ад. А кто не стяжал Духа Святаго, тот не хочет молиться за врагов». Но такая молитва, совершаемая в истинной любви, является мученичеством. Старец Силуан говорит: «Молиться за людей — это кровь проливать».

В своих духовных беседах преп. Макарий Египетский учил тому же: «Вкусившие дара Духа Святаго одновременно ощущают две вещи: с одной стороны, радость и утешение, с другой же, трепет, страх и плач. Они плачут о самих себе, и о всецелом Адаме, ибо природа всех людей одна. Для таковых слезы являются их хлебом насущным, а в плаче обретают они сладость и отдохновение» (33, 2, 1).

«Кто больше любит, тот больше страдает, — говорит старец Силуан. — Господь много пожалел меня и дал мне разуметь, что всю жизнь надо плакать. Таков путь Господень. Так рыдал Адам, и слезы лились по лицу его на грудь и землю, и вся пустыня слушала стоны его, и звери и птицы замолкали в печали, а Адам рыдал». Это плач обо всем мире, о всех страждущих, погибающих, но в этом плаче нет ничего мрачнаго и унылаго. Это плач жалости и сострадания. Душа горит любовью и к Богу, и к людям. И душа полна духовной радости и молится за всех погибающих в грехах людях.

А вот слова преп. Иоанна Лествичника: «Христоподобное смирение есть не что иное, как радостный плач».

Но подлинная глубина смирения заключалась в отношении Господа Иисуса Христа к Своим страданиям и к позорной смерти. Для разума человеческаго оно неудобовместимо. Человеку оно непонятно. Принять издевательство смиренно, не отталкивая его, — это сжать сердце, чтобы оно перестало жить.

Говорит преп. Авва Исаак Сирин: «Унижай себя и увидишь в себе славу Божию. Ибо где произрастает смирение, там источается Божия слава. Если в сердце своем будешь иметь смирение, то в сердце твоем покажет тебе Бог славу Свою. Бойся гордости и будешь возвеличен. Указанием любви и ведения служит смирение, которое рождается от доброй совести о Христе Иисусе, Господе нашем» (Слово 57). И иногда самыя тяжелые страдания могут привести ко спасению: человек отвергнет гордость, смиренно воспримет свои страдания.

Приведем слова человека, претерпевшего страшные муки тюрьмы и лагеря. И это было в те же годы, в которые писал и старец Силуан — в тридцатые годы XX века. Он пишет: «Годы, проведенные мною в советских лагерях и тюрьмах, — это лучшее время в моей жизни. Очистительная сила страданий, которые мне пришлось пережить в узах и наблюдениях над соузниками моими открыло мне то, что было для меня недоступным и чего я не знал...

НКВД — это "чистилище" душ человеческих. Из него можно выйти или обновленным и переплавленным, или сгоревшим и погибшим. Из многих тысяч узников, с которыми мне пришлось встречаться в заключении, одни остались верны своим убеждениям, другие "перековывались" или духовно погибали».

Тот же человек приводит слова монахини, которая говорила: «Для нас лагерь — как монастырь, только в монастыре мы имели послушание от игумении, а здесь имеем от Самого Бога. То, что Ему угодно, мы делаем, а что Ему противно, мы не делаем, если бы даже НКВД нас и разстреляло. На Рождество мы пошли славить Христа, потому что это было для Него и от Него, хотя за это нас и наказали изолятором... Мы им ничего плохого не творили, а только прославили Христа. Они же очень разсерчали на нас и пригрозили смертью. Но это нас не может остановить, ибо кто постыдится Его, того постыдится Сын Человеческий на Страшном Суде Своем...

А вот приближается святая Пасха, Светлое Христово Воскресение — разве мы сможем не воздать славу Воскресшему?... Самая высокая и благородная смерть — это смерть за Христа, и мы должны молить Его, чтобы Он сподобил нас принять ее с достоинством и смирением».

«Находясь в советском заключении в качестве религиознаго узника, можно постигнуть мистический смысл победы Воскресения, победы Христа над силами зла, — говорит цитируемый нами наш современник. — Опыт - великая и страшная вещь. Великая — если он идет по истинному пути и страшная — если блуждает на распутьях ада. В скорби, в искушениях и в душевных невзгодах можно было коснуться величайшей тайны — Воскресения Христова и значения слова Пасха. Разве вы не помните своего детского трепета и радостного ожидания этого великого дня? Разве вы никогда не переживали несказанного величия Пасхальной заутрени? Нет, если вы даже атеист, вы не сможете пройти мимо этого творения человеческого духа. А если остановитесь и приобщитесь к нему, даже как обыкновенный зритель, память ваша никогда не забудет его. Пасха была в лагере озаренная безмолвными сибирскими звёздами и нашими скорбями! И было присутствие среди нас Воскресшего! Лишь учение Христа может дать изстрадавшемуся человечеству желанный мир и спасение от надвигающейся мировой катастрофы» (глава «Рождество и Пасха в концлагере» из книги К. Петруса «Узники коммунизма»).

В свете сказанного приведем опять слова аввы Исаака Сирина. Он говорит: «Совершенство всего заключается в трех вещах: в покаянии, в чистоте и в усовершенствовании себя. Что такое покаяние? Оставление прежнего и печаль о нем. Что такое чистота? Кратко сказать: сердце, милующее всякую тварную природу. Что такое усовершенствование себя? Глубина смирения, т. е. оставление всего видимого и невидимого (чувственного и мысленного) и попечения о том.» И другой его ответ: «Смирение — это добровольно принятое на себя омертвение для всего» (Слово 48). «Кто в сердце своем стяжал смирение, тот мертв стал для мира, и омертвевший для мира омертвел для страстей» (Слово 89).

Итак, смирение и плач о грехах своих — это путь ко спасению. Но есть иной плач, есть иное страдание. Плач, в котором нет радости, нет смирения, а есть только гордость, есть ненависть, есть отчаяние. «И этому страдальцу, неверующему во Христа, помочь невозможно», как справедливо заметил некий священник. Ибо, как мы уже говорили, зло, а это часто гордость, находится в душе и побеждается не извне, а изнутри.

И пока зло находится в душе, ничто внешнее, никакие усилия, законы, слова, действия, власть, насилия, муки не искоренят зла. Больная грехом и злом душа гибнет, если сама не обратится ко Врачу душ — Спасителю, Который только Один может исцелить ее. Самый «трудный» дар Бога человеку — это свобода совести. Приведем слова святителя Игнатия Брянчанинова: «Совесть — чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро от зла. Это чувство яснее различает добро от зла, нежели ум. Всякий грех, не очищенный покаянием, оставляет вредное впечатление на совести. Но грешник попирает совесть. Острие её притупляется, свет тускнеет, в душе разливаются мрак и хлад небрежения и нечувствия. При таком состоянии, при страшном омрачении и нечувствии, различные грехи свободно входят в душу, устраивают в ней логовище для себя. Грехи, закосневая в душе, обращаются в навыки, столько же сильные, как природа, а иногда и более сильные, нежели природа. И человек находится в рабстве греха». И самый трудно преодолимый грех — это гордость. Если гордость завладеет душой человека, смирение ему недоступно.

А вот что говорит авва Исаак Сирин: «Смиренномудрый несть от "мира сего" (Иоан. 8,23), потому что и в печалях не ужасается и не изменяется, и в веселии не приходит в удивление. За смирением следует кротость и собранность в себе... И осмеливается смиренный только так говорить и молиться: "По воле Твоей, Господи, да будет со мной!"» (Слово 48).

Итак, путь ко спасению — это смирение и покаяние, а путь к гибели — это гордость. «Бойся гордости - и будешь возвеличен» (Св. Исаак Сирин, Слово 57). «Гордость не понимает, что ходит во тьме и не имеет понятия о мудрости». (Св. Исаак Сирин, Слово 70).

Итак, по учению святых отцов, свобода дана человеку как самый «тяжелый» и ответственный дар Бога. Пользоваться свободой совести и не злоупотреблять ею — это своего рода подвиг для человека. Но от свободы воли человека зависит его жизненный выбор: будет ли это путь смирения, о котором мы говорили выше, или путь нераскаянной гордости, к разговору о котором мы теперь и переходим.

Что же представляет собой человек, полностью находящийся во власти гордости? — Постине жалкое зрелище. Сначала приведем размышления преп. Иустина Поповича. Он пишет: «Ставрогин (персонаж Ф.М. Достоевского — м. И.П.) — самая ужасная личность в мировой литературе. И ни у кого нет такого жестокого ума и такого ледяного сердца. Сам бог зла мог бы у него поучиться разнообразию, глубине и искусству зла. Ставрогин "гордый, как бог" и живет, как бог. Для него нет законов, он гордо и хладнокровно попирает все... Тайна зла воплотилась в Ставрогине. Ставрогин — атеист, это новый тип человека. И дух, и тело его как бы оледенели в каком-то умопомрачительном ужасе. Ставрогин безпредельно горд, он не говорит или почти не говорит, но о нем говорят все. Есть в человеке некая бездонная тьма, праисконный мрак. Ставрогин — олицетворение тайны беззакония и извращенной свободной воли, повесился и, тем самым, уничтожил принцип своей жизни. Он убил многие души, разбил многие сердца, помрачил многие умы, очаровав их прелестью своей оригинальной диалектики. Однако своим самоубийством он явил, что тот, кто убивает другие души, в конце концов должен убить свою собственную душу, и таким образом завершил полный распад своей личности». Итак, ум его в аду, но он отчаивается.

А вот и другая повесть о человеке, погрязшем в грехе, в жизни зла, в тяжелой неизлечимой болезни души. И эту медленную болезнь души, ведущую к вечной смерти, прекрасно описал автор книги «Угрюм-река» Вячеслав Шишков. Перед нами возникает образ человека, который медленно духовно умирает, спасения нет, и найти его он не может, а часто и не хочет. Ярко в ней описан этот медленный путь в ад. Эмоций, чувств в душе его много, но вот любви нет, нет смирения, а есть страшная гордость, которая и губит его. Есть глубокие, примитивные страсти, без сострадания, без милости. Душа этого человека представлена сокрытой под страшной грязью греха. Эта нечистота духа есть прямое следствие пристрастия человека к чувственно материальной стороне бытия. В этой истории Бога нет, нет вечной жизни, нет как будто и сатаны, но зато есть страдания, есть страшные ужасы зла, есть боль, есть погибающий человек.

Жестокий ум, холодное сердце, безумная страсть к деньгам — все эти страсти поглощают душу главного героя «Угрюм-реки» Прохора Громова. И ничья боль, ничье страдание не вызовут его жалость. Все подчинено власти денег, власти наживы. Эта страшная сила жадности и гордости проникла глубоко в его сердце и стала властвовать над его душой. Его холодное сердце не может смягчиться ни чьим страданием. Он как будто любит жену, дочь, но страсть к власти все же сильнее этой любви. Он талантлив, он — этот Каин XX века, умен, он создатель богатых предприятий, но он и помешан своей гордостью. Она его губит. Конец его страшен. Это человек, который постепенно погружается в страшный мрак небытия уже здесь, еще при жизни.

Прекрасно описаны последние дни Прохора Громова. Есть в человеке бездонная тьма — это мрак ада, в который он медленно, но неумолимо погружается, не имея надежды на спасение. Эти страшные провалы его души прекрасно описаны в книге. Он погибает, и тьма темных сил готова принять его в свои страшныя объятия.

Вот мысли Прохора Громова о состоянии собственной души в последнии часы перед смертью. «Кто я, — вопрошает Прохор Громов, — выродок из выродков? Я ни во что, я никому не верю. Для меня нет Бога, нет дьявола. Я не рационалист, потому что не верю и в разум. Я не социалист, потому что люблю только себя. Я не монархист, потому что сам себе я бог и царь. В душе моей стихийное себялюбие: я всегда противопоставлял себя миру, я боролся с миром, я, червь безсильный, хотел победить его. Я горд, я заносчив, я лют и жесток. Я не верю в справедливость, я не верю в искренность, в дружбу, в долг, честь. Я не верю в добро, в безкорыстную любовь человека к человеку. Я ни во что не верю».

И вот его предсмертное обращение к жене. Он пишет: «Нина, если мне суждено умертвить себя, знай, что Прохор Громов казнит себя за то, что не он победил жизнь, а жизнь победила его. "Гордыня, гордынюшка заела тебя",— говорили мне старцы. Да, сатанинская гордость не позволяет пережить мне полного краха всего дела моего. Крах неожиданно обрушился на меня. И вот Прохор Громов, коммерческий гений, раздавлен».

Итак, в душе грешника вместо смирения стала господствовать богопротивная гордость, вместо любви — эгоизм, немилосердие, черствовать к людям. И это создает в душе еще на земле атмосферу ада с его душевными муками без надежды на спасение.

Святые отцы говорят: «Враг пал гордостью». Гордость начало греха, начало зла. В ней проявляются все виды зла: тщеславие, властолюбие, жестокость, тоска, отчаяние, ненависть и часто искание покончить жизнь самоубийством. Нет веры, нет надежды, а есть отчаяние, и оно губит человека.

Итак, мы соприкоснулись с миром смиренномудрых и кротких православных подвижников, исполненных любви, и с мрачным миром нераскаянных гордецов. Первые держали свой ум во аде, но не отчаивались, и были помилованы Господом и возведены ко блаженству. Вторые стремились к дьявольским удовольствиям, тоже, фактически, держали свой ум во аде, но и не думали о смирении перед Господом, конец их плачевен и страшен. Каким путем идти? Выбор остается за нашей свободной волей.

В ДУХОВНОМ созерцании подвижник становится зрителем вещей, которые для подавляющего большинства людей являются тайною, но он стоит пред невозможностью поведать об этой тайне, потому что переводимая на человеческий язык, она предстает слышащему о ней совсем иною. Язык человеческих слов и понятий дает очень ограниченную возможность передавать внутреннее состояние одного — другому. Непременное условие взаимного понимания — общность или торжество опыта. Нет этой общности, не будет достигнуто и понимание, потому что за каждым нашим словом сокрыта вся наша жизнь; во всякое понятие каждый из нас влагает объем своего опыта, почему все мы неизбежно говорим на разных языках. Но в силу единосущия рода человеческого возможно и чрез слово вызывать новый опыт в душе слышащего, и тем как бы порождать в нем новую жизнь. И если это так при нашем человеческом взаимообщении, то тем более это происходит при Божественном действии. Слово Божие, при известном внутреннем расположении души, восприемлющей его, своим явлением действительно приносит новую жизнь, и ту жизнь, которая заключена в нем, т. е. вечную.

Имея в виду не только несовершенство нашего средства — языка, но и свое невежество и неспособность, все же позволим себе возвратиться к той странной по форме беседе-молитве, о которой мы говорили выше, а именно, к словам: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся».

Кто читал Евангелие, не мог не обратить внимания на своеобразие бесед Христа. Внешне, формально, в них нет, кажется, никакой последовательности. Возьмите, например, беседы с Никодимом, с Самарянкой, с Учениками на Тайной Вечере. Внимание Христа обращено не столько на то, что говорит человек, сколько на то, что есть в глубине его и что способен он воспринять от Бога.

Так и в этой молитве-беседе Старца Силуана внешне как будто немного смысла, а некоторым она может показаться просто нелепым бредом. Но если бы нам открылось ее действительное содержание и сила данного в ней Силуану откровения, то, с уверенностью можно сказать, все наше существо было бы потрясено до последней глубины.

Старец Силуан десятилетиями рыдал «до великих слез» о том, чтобы мир познал Бога. Он сознавал, что если бы народы,— он мыслил о народах, нося их в молитвенной любви сердца своего,— познали любовь и смирение Божие, то оставили бы они, подобно Апостолу Павлу, как сор (Фил. 3, 7—8), как детские игрушки, свои увлечения, все то, чем поглощено их существо, и стали бы гнаться за этим смирением и этой любовью день и ночь всеми силами своей души. И если бы это совершилось, то изменилось бы лицо земли, и судьбы всех людей, и весь мир преобразился бы, как говорил Старец, «в один час». Так велика эта сила.

Вам, быть может, странно услышать, что Силуану открылась тогда тайна падения и искупления, и все духовные пути человека? Божественному Петру на Фаворе и в день сошествия Святого Духа открылось с последнею очевидностью, что «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежит спастись». И не только еврейские старейшины и книжники удивлялись категорическому заявлению Петра и Иоанна, людей простых и некнижных, как повествует Писание (Деян. Ап. 4, 12—13), но и доныне удивляемся все мы. Невольно возникает вопрос: «О, Петре, откуда ты, простой и некнижный, знаешь какие имена даны под небом? Разве тебе была известна история культур и религий Китая, Индии, Вавилона, Египта и проч.?»

«Некнижному и простому» Силуану также открылись тайны, скрытые «от мудрых и разумных», и ночь, когда произошла та вышеестественная молитва-беседа, в его жизни имеет чрезвычайное значение. Мир погружен во тьму духовного неведения. Путь к вечной жизни не преставая проповедуется на всех языках, но подлинно познавшие этот путь едва обретаются, единицы на поколения.

«Держи ум твой во аде, и не отчаивайся». Непонятное выражение. Что значит — держать ум во аде? Не значит ли это — воображать себе что-то подобное тем, нередко лубочным, картинам, которые рисует наивное человеческое воображение?.. В данном случае — нет. Отцу Силуану, как и некоторым великим Отцам, например, Антонию Великому, Сисою Великому, Макарию и Пимену Великим, и другим, дано было за время жизни реально переживать состояние адских мучений. Повторение этого состояния, в результате, глубоко отпечатлевается в их сердце, так что они по своей воле уже могут возобновлять его в душе своей, возвращаться к нему посредством соответствующего внутреннего движения Духа. И к этому деланию они прибегали, когда в душе их начинала так или иначе проявляться какая-либо страсть, и особенно самая глубокая и самая тонкая из них — гордость.

Борьба с гордостью — последний этап борьбы со страстями. В первый период подвижник борется с грубыми плотскими страстями, затем с раздражительностью, и, наконец, с гордостью. Последняя борьба есть, несомненно, самая трудная. Познав в долгом опыте своем, что гордость приводит к потере благодати, подвижник особым внутренним движением сходит душою во ад, и адским огнем выжигает в себе действие всякой страсти.

Старец замечал, что большинство людей, приближаясь к этим граням, малодушно ужасаются и не выдерживают. Вот почему Великий Сисой и говорил об этом вопросительно: «Кто может носить помысл Антония? Впрочем я знаю человека (это он сам — Сисой), который может носить его».

Старец Силуан объяснял, что Сисой имел в виду тот помысл, которому научился Великий Антоний у Александрийского сапожника. Преподобный Антоний молился, чтобы Господь открыл ему, в какую меру он достиг. И было ему указание, что в меру Сапожника он не пришел. Придя к Сапожнику, Преподобный спросил его, как он живет. Тот отвечает, что треть заработка отдает он на храм, треть — нищим, остальное удерживает на свои нужды. Антония, который бросил все свое имение и жил в пустыне в большей, чем Сапожник, нищете, сие делание не удивило. Не в нем было его превосходство. Тогда он говорит Сапожнику: «Господь послал меня к тебе узнать, как ты живешь?» Смиренный Сапожник почитал Антония и, испугавшись такого слова, говорит: «Ничего я не делаю, а лишь работая, смотрю на проходящих мимо людей и помышляю: все спасутся, один я погибну».

Антоний, Богом посланный научиться у Сапожника; Антоний, приготовленный к правильному восприятию услышанного им слова долгим и чрезвычайным подвигом, удивившим весь Египет, по дару Божьему почувствовал силу помысла Сапожника, и действительно понял, что в меру Сапожника не достиг. Возвратившись в пустыню, он стал учиться этому деланию.

Великому Антонию, основателю восточного монашества, дана была вместе с разумением и сила носить этот помысл. Сему деланию он учил отшельников, способных принимать не молоко, а твердую пищу. От него это делание восприняли и другие великие Отцы пустыни, и, как бесценное сокровище, передали в наследство последующим векам. Делание это у каждого принимает свою словесную форму; так Пимен Великий говорил ученикам: «Поверьте, чада, где сатана, там и я буду»; но по существу оно сводится к тому же.

Блаженный Старец Силуан говорил, что многие подвижники, приближаясь к этому состоянию, необходимому для очищения от страстей, отчаиваются, и потому не могут пойти дальше. Но тот, кто знает, что «Господь много нас любит», избегает губительного действия последнего отчаяния и умеет мудро стоять на грани его, так что и силою адского пламени поджигает в себе всякую страсть, а вместе и жертвою отчаяния не становится. «И не отчаивайся».

Рассказ Старца прост, как просто было и слово Александрийского сапожника, как просто говорил Преподобный Сисой, или Преподобный Пимен и другие Отцы, но сила слова и глубина тайны делания сего неведомою останется для всякого, не имевшего подобного им опыта адских мучений, с одной стороны, и великих благодатных даров, с другой.

Вся долгая подвижническая жизнь Старца, особенно после той ночи, была горячим исканием смирения. И если бы мы захотели познать образ и тайну его борьбы за стяжание смирения, то должны будем остановиться на странных его словах;

«Моя любимая песня: — скоро я умру, и окаянная душа моя снидет во ад, и там буду один я страдать в мрачной темнице и горько рыдать: скучает душа моя о Господе и слезно ищу Его. Как мне Его не искать? Он прежде взыскал меня и явил мне грешному Себя».

Когда он говорил: «окаянная душа моя снидет во ад», то это не были только слова, но и подлинное переживание адских страданий, которые привились его сердцу, так что он мог сознательным внутренним движением духа возобновлять их в себе иногда в большей, иногда в меньшей степени. И когда огонь адского мучения производил искомое действие, т. е. убивал страстный помысл, тогда общей губительности этого огня он противопоставлял спасительное действие любви Христовой, которую тоже знал и носил в сердце своем.

Этому деланию он научился, получив ответ: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся». Первою частью своей «любимой песни» он погружался во ад, второю, возвращаясь к памяти любви Божией, он избегал отчаяния. «И не отчаивайся».

Делать так, как делал Старец, могут лишь немногие. От постоянного пребывания в этом подвиге, душа приобретает особую привычку и выносливость, так что память об аде настолько усваивается душой, что становится почти неотходною. Необходимость такого постоянства вызывается тем, что человек «в мире живущий и плоть носящий» непрестанно подвергается влияниям окружающего его греха, от которого, как бронею, защищается душа тем, что смиряется даже до ада преисподнего.

От гордости.

«Тип святости, который являет нам Силуан - это сокрытая, но все же распознаваемая святость, проистекающая из смирения», - отметил докладчик, вспоминая крайне простую (внешне) жизнь преподобного Силуана - крестьянина, солдата, монаха. «Своей простотой Силуан показывает миру, что , в конечном счете, имеет значение и является наиболее важным не то, что представляет из себя человек, но кто этот человек». Очень важны средства, которыми человек может достигнуть цели своей жизни - спасения.

«Было бы неверным отрацать, что на раннем этапе жизнь Силуана была бурной, исполненной нравственной двусмысленности и падений», - отмечает епископ Кирилл. В этот период даже ослабло первоначальное желание пойти по монашескому пути. Но угрызения совести и посещение Богородицы, о котором святой говорил впоследствии, пробудили его от духовного сна. «Надо отметить, имея в виду покаяние Силуана, что именно личные истории целой вереницы кающихся, как он, лучше всего свидетельствуют о божественном характере Христова откровения, опровергая представление о том, что оно сконструировано самими людьми. Присутствие Христа в жизни его учеников всех времен - это не искусственный конструкт, но Его ответ на их воздыхания, на человеческую жажду пережить самораскрытие Бога».

В монастыре Силуан приобщался к духовной жизни опытным путем: «Возможно ли Церкви перестать проповедовать об этой духовной брани и восхвалять личное усилие, направленное против всех видов зла, индивидуального и коллективного? Если мы намерены взять свой крест и нести его, мы должны начать с выяснения степени своего нравственного падения».

Жизнь монаха - это «вызов современному потребительскому образу жизни», - подчеркивает епископ Авидский. Современное общество «прославляет жадность, гордыню и тщеславие, создавая в то же время помехи межличностным отношениям... мы все меньше работаем, но все больше устаем; мы имеем больше, чем предыдущие поколения, но чувствуем себя беднее; у нас больше удобств и роскоши, но вместе с тем мы больше беспокоимся и переживаем стрессы, чем когда-либо». Все эти аспекты современной мирской жизни противоположны монашескому идеалу.

Во время монашества Силуан пережил длительный, пятнадцатилетний период богооставленности. Но именно в этот период он получил на молитве известное откровение: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». «Для многих эта фраза совершенно бессмысленна, тогда как для других - чистое безумие, - признает епископ. - Однако для некоторых (несомненно, менее многочисленных) в этой фразе содержится скрытая тайна (сокрытая от, так называемых, «мудрых» мира сего) человеческого падения и искупления».

Что же на самом деле означает это речение? «Ад - это духовная область, которая отделяет человека от Бога, обнаруживая духовную несостоятельность человека». Но это «обнадеживающая ситуация», потому что она может быть началом покаяния. Симеон Новый Богослов называл такое состояние «духовной обходительностью», потому что в таком состоянии человек не приходит в отчаяние, но может преодолеть свои страхи и печали, находя опору в милосердии Божием.

«Опыт ада сегодня представляет собой конкретную и вполне реальную ситуацию, с которой сталкивается множество людей, оказывающихся в разного рода тупиках, - замечает владыка Кирилл, - Осаждаемые постоянными проблемами, люди очень часто склоняются к различным формам эскапизма как способу обрести моментальное облегчение от давления, обращаясь к гедонизму и роскоши, которые становятся заменой жизни». «В результате такого потребительского отношения к жизни люди все больше отдаляются от Бога и друг от друга», - заключает докладчик. Но «добровольно совершая самоосуждение и схождение во ад и послушание заповеди Христовой, верующий христианин преодолевает искушения и, что более важно, показывает, что любовь ко Христу сильнее смерти».

http://www.taday.ru/text/738052.html

Первым из выступлений пленарного заседания конференции «Жизнь во Христе: христианская нравственность, аскетическое предание Церкви и вызовы современной эпохи » стал доклад епископа Авидского Кирилла.

В соответствии с Синодальным деянием Константинопольского Патриархата от 26 ноября 1987 года, брат Силуан из России, который почти полвека был насельником святого ставропигиального Свято-Пантелеимонова монастыря, был провозглашен святым ввиду его духовных достижений. Это стало признанием полученных Силуаном от Бога даров исцеления болящих и страждущих, а также его пророческого учения, прозвучавшего в бурном XX веке, даров, которые он стяжал в ходе многолетних подвижнических усилий воплотить любовь и стать сосудом Святого Духа.

Погружаясь в изучение жизни св. Силуана, действительно не находишь ничего экстраординарного и впечатляющего. Это была жизнь крестьянина, который не получил серьезного образования и, отдав свой долг военной службы, посвятил себя простому, монотонному существованию простого монаха. Тип святости, который являет нам Силуан, – это сокрытая, но все же распознаваемая святость, проистекающая из смирения. Ибо Силуан не был ни ученым профессором, ни видным, многоязычным епископом. Он даже не имел священного сана. Своей простотой Силуан показывает миру, что, в конечном счете, имеет значение и является наиболее важным не то, что представляет из себя человек, но кто этот человек. Не менее важны, как показывает пример Силуана, и те средства, используя которые человек достигает цели своей жизни.

Было бы неверно отрицать, что на раннем этапе жизнь Силуана была бурной, исполненной нравственной двусмысленности и неоднократных падений. Именно в этот период первоначальное стремление к монашеской жизни ослабло, и следствием этого стали повторяющиеся грехи. Но душевные страдания, связанные с такой жизнью, истощили Силуана, который стал все больше испытывать угрызения совести. Горький опыт греха, который, конечно, не мог принести ему удовлетворения, по крайней мере, удовлетворения экзистенциального, стремление к которому с самого детства определяло поиск Силуаном Бога, сыграл ключевую роль в изменении его отношения ко многим вещам. Именно таким образом более раннее желание вступить на путь монашеской жизни после службы в армии вернулось с новой силой. Интересно, что сам Силуан приписывает свое новое обращение к монашескому идеалу Богородице, которая не бросила его в блудный период его жизни, но снизошла до того, чтобы посетить его и пробудить от духовного сна. Но не столь важно, настолько сильным или искренним было его покаяние: Силуану потребовались годы борений, чтобы достичь видения Бога, видения нетварного света, не забывая при этом прошлого греховного состояния. Здесь надо отметить, имея в виду покаяние Силуана, что именно личные истории целой вереницы кающихся, как он, лучше всего свидетельствуют о божественном характере Христова откровения, опровергая представление о том, что оно сконструировано самими людьми. Присутствие Христа в жизни Его учеников всех времен – это не искусственный конструкт, но Его ответ на их воздыхания, на человеческую жажду пережить самораскрытие Бога.

Ближе к концу своей военной службы Силуан поехал повидаться с о. Иоанном Кронштадтским, но встреча не состоялась, и он оставил короткую записку. Она состояла всего из нескольких слов: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал». О каком «мире» здесь идет речь – от которого хотел уйти Симеон, позднее на Святой Горе получивший имя Силуан? Что это: город, деревня, группа людей или, быть может, что-то совсем другое? Новый Завет, и св. апостол и евангелист Иоанн в особенности, дают нам ключ к пониманию того, какой «мир» имел в виду Силуан: мир – это «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (1 Ин 2:16). Иоанн ясно говорит, что «мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1 Ин 2:17).

Биограф Силуана архимандрит Софроний (Сахаров), основатель монастыря Св. Иоанна Предтечи в Эссексе, Англия, описывает жизнь Силуана в Свято-Пантелеимоновом монастыре следующими словами: «Вводился брат Симеон в духовный подвиг вековым укладом Афонской монастырской жизни, насыщенной непрестанной памятью о Боге: молитва в келлии наедине; длительные богослужения в храме; посты и бдения; частая исповедь и причащение; чтение, труд, послушание». Силуан знакомился с новым образом жизни, погружаясь в него, а не слушая лекции. Он вступил в целожизненную борьбу с искушениями плоти и дурными помыслами, включающую сопротивление превозношению и тщеславию, в титаническую внутреннюю битву с целью стяжать благодать Божию. Возможно ли Церкви перестать проповедовать об этой духовной брани и восхвалять личное усилие, направленное против всех видов зла, индивидуального и коллективного? Если мы намерены взять свой крест и нести его, мы должны начать с выяснения степени нашего нравственного падения. Ибо у нас, христиан, очень ясная задача: суть ее в человеческом усилии следовать Христу как образцу, то есть принять этос Христа в качестве руководства в своей жизни; иными словами, каждый из нас призван достичь того, чего достиг Павел, сказавший: «уже не я живу, но живет во мне Христос» [Гал 2:20].

Избранная св. Силуаном жизнь – жизнь монаха, призванного очистить себя от страстей, которые препятствуют вхождению в Царство Божие, – это вызов современному, потребительскому образу жизни. Совершенно очевидно, что современное общество устремлено к тому, чтобы ублажать человеческие чувства телесными удовольствиями. Оно прославляет жадность, гордыню и тщеславие, создавая в то же время помехи межличностным отношениям, основанным на уважении к другому и к инаковости вообще. В наш век примитивного материализма и господства машин, разрушения человеческого духа и сведения мировоззрения до уровня ощущений будущее человечество оказалось под угрозой научного вмешательства на молекулярном и атомном уровне. Возникающие в этой ситуации ослепления нравственные проблемы – беспрецедентны и с трудом поддаются решению. Нас, граждан, сегодня приучают соответствовать типу homo economicus [человека экономического], то есть стремиться лишь к максимизации прибыли. Отсюда странные парадоксы: мы все меньше работаем, но все больше устаем; мы имеем больше, чем предыдущие поколения, но чувствуем себя беднее, стремясь иметь еще больше; у нас больше удобств и роскоши, то вместе с тем больше беспокоимся и переживаем стрессы, чем когда-либо раньше. Все эти аспекты современной гражданской жизни составляют противоположность монашеской жизни, нацеленной на упразднение человеческого отчуждения в ее борьбе за обретение благодати и действительное предвкушение вечности.

Иноческая жизнь св. Силуана может быть приблизительно разделена на три этапа, соответствующие исходу еврейского народа из Египта: переход через Красное море, пребывание в пустыне и вступление в Землю обетованную. Каждый из них, как я сказал, символически соотносится с библейской историей. Первый этап – это призвание Богом, сопровождавшееся радостью, дарованной Духом Святым. «Одни грехи принес я в монастырь, и не знаю, за что Господь даровал мне, когда я был еще молодым послушником, столь много благодати Святого Духа, что и душа и тело были Полны благодатию». Далее он говорит, что «благодать была, как у мучеников, и тело мое жаждало страдать за Христа». Те, кто не знают благодати, не ищут ее. Те, кто стремятся достичь богатства и власти в этом мире, – слепы и буквально являются пленниками земли. Они подобны деревенскому петуху, довольствующемуся тесным и безопасным двором. Наоборот, орел, парящий в облаках, знает много стран, видел леса и луга, реки и горы, моря и города. Если мы отрежем орлу крылья и заставим его жить в тесном дворе, где владычествует петух, он, без сомнения, проведет оставшуюся жизнь в страданиях и тоске по небу.

Второй этап монашеской жизни Силуана – это очень трудный период ухода благодати, переживаемого, как говорит архимандрит Софроний, как богооставленность. Об особом монашеском опыте затмения Бога и Его благодати нередко говорится в аскетической литературе: у Макария Египетского, Диадоха Фотикийского, Исаака Сирина, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова и у других Отцов Церкви. В этой связи св. Силуан упоминает об опыте преп. Серафима Саровского, который испытал полное преображение, когда обрел благодать и сладость Святого Духа. Но когда позднее эта благодать ушла, Серафим удалился в пустыню и в течение трех лет молился на камне, говоря: «Господи, помилуй мя, грешнаго». Лишенный благодати Духа, человек опускается на уровень животного. Без благодати душа заболевает. В своем невежестве люди с чрезмерным уважением относятся к светским наукам и переполняются радостью, когда лично встречаются с земными правителями. Однако действительно значимым подвигом для всех нас является путь к познанию Господа и Его воли Духом Святым. Конечно, эту драгоценную встречу с живым Господом нельзя сравнить с чем-либо, что может нам дать светское знание или мирские блага. Без Духа Святого душа мертва, даже если она полна всем знанием мира сего.

Время человеческой жизни, когда Бог отсутствует, – это очень мучительный период, время суровой духовной борьбы. Начинаются нападения темных помыслов и искушений. Молитвы и прошения остаются не услышанными. Кажется, что небо закрылось и Бог глух к воззванием человека. Все в жизни становится трудным. Тело легче поддается болезни, а все, что окружает страждущего (от самой природы до животных и других людей), кажется враждебным. В такой ситуации печаль, охватывающая душу, не ведающую, вернется ли Христос, просто непереносима.

Этот травматический период потери божественной благодати длился в случае Силуана целых пятнадцать лет. Но в это время переживавший отсутствие Бога Силуан получил нечто, что для большинства людей остается необъяснимой тайной, превосходящей всякое разумение и не поддающейся словесному выражению. Иными словами, подобный опыт выходит за пределы объективного описания и языка, потому что в языке просто нет достаточных ресурсов, чтобы передать то, что по природе трансцендентно и предельно личностно. После пятнадцати лет муки Силуан получил во время молитвы такое – теперь уже хорошо известное – откровение: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». Для многих людей эта фраза совершенно бессмысленна, тогда как для других – чистое безумие. Однако для некоторых (несомненно, менее многочисленных) в этой фразе содержится скрытая тайна (сокрытая от, так называемых, «мудрых» мира сего) человеческого падения и искупления. Путь к истине, как и сама истина, были предметом проповеди миру в течение двух тысячелетий, но принявших ее мало, и слушающие всегда составляют малое стадо.

Как бы то ни было, что же на самом деле означает это речение: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся»? Господь предложил Силуану спуститься в ад, и Силуан, в свою очередь, назвал это движение вниз «великой наукой», которая сообщила его душе покой. Погрузившись в ад, душа смирилась, и сердце разбилось. Кроме того, дурные помыслы покинули ум, и божественная благодать нашла в верующем место для своего обитания. Как и Христос Своими страстями погрузился в ад, чтобы снова торжественно взойти на небо, так Он ныне призвал Силуана сойти во ад, со всеми последствиями такого духовного действия (внутренняя тьма и одиночество в условиях полной оторванности человека от общения с Богом и другими людьми), чтобы он пережил духовную победу, подобную победе Господней. Настоящие святые считают себя недостойными перед Богом, тогда как тем, кто уверен в своем внутреннем достоинстве и просит о восхождении на небо, Господь говорит: «Вы не знаете, о чем просите». Ад – это духовная область, которая отделяет человека от Бога, обнаруживая духовную несостоятельность человека. Однако надо иметь в виду, что это обнадеживающая ситуация, ибо сознание своей несостоятельности наполняет душу сожалением; это начало покаяния, благодаря которому Бог может обитать в опечаленной душе. Симеон Новый Богослов называет это состояние «духовной обходительностью», потому что в таком состоянии верующий не приходит в отчаяние, но, наоборот, способен преодолеть свои страхи и печали, находя новую надежду в милосердии Божием. Подлинное раскаяние, по словам св. Иоанна Синаита, освобождает от божественного суда и вечного осуждения. Как говорит апостол Павел, «если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы» (1 Кор 11:31). Самоосуждение на ад – лучший путь избежать осуждения. Самокритика порождает раскаяние, ведет к покаянию, поражает врагов, освобождает нас от пут греха и делает смирившегося человека причастником Духа Святого. Так же думал и св. Григорий Палама, отмечавший, что смирение и самокритика суть духовные средства преодоления всякого зла. Таким образом, наше временное самоосуждение избавляет нас от страха грядущего Божьего суда. Подобно Силуану и другие знаменитые Отцы Церкви, такие как Антоний Великий, Сисой, Макарий, Пимен, чтобы назвать хотя бы некоторых, соглашались пережить этот опыт ада в своей земной жизни. Так, Силуан вспоминает случай со св. Антонием, когда тот молился Богу, желая узнать, на какую степень добродетели он взошел. «И было ему указание, что в меру Сапожника он не пришел. Придя к Сапожнику, Преподобный спросил его, как он живет. Тот отвечает, что треть заработка отдает он на храм, треть - нищим, остальное удерживает на свои нужды. Антония, который бросил все свое имение и жил в пустыне в большей, чем Сапожник, нищете, сие делание не удивило. Не в нем было его превосходство. Тогда он говорит Сапожнику: “Господь послал меня к тебе узнать, как ты живешь?” Смиренный Сапожник почитал Антония и, испугавшись такого слова, говорит: “Ничего я не делаю, а лишь работая, смотрю на проходящих мимо людей и помышляю: все спасутся, один я погибну”». Александрийский сапожник говорил ясно, так же кротко и прямо, как и Антоний, Сисой, Пимен и другие Отцы Церкви. И все же сила их простой речи, как и скрытая ее глубина, остается за пределами тех, кто не имеет соответствующего опыта, то есть для всех, кто не испытал агонию ада и неспособен на самоосуждение. Но каждый, кто избежал горечи самоосуждения, по определению отделен от Духа Святого и божественной благодати, посылаемой Утешителем. Силуан в данном случае категоричен: «Господь… Сам научил меня, как надо смиряться. “Держи ум твой во аде, и не отчаивайся”. И этим побеждаются враги; а когда я умом выхожу из огня, то помыслы снова приобретают силу».

Опыт ада сегодня представляет собой конкретную и вполне реальную ситуацию, с которой сталкивается множество людей, оказывающиеся в разного рода тупиках, включая и те, которые они создают себе сами. Осаждаемые постоянными проблемами, люди очень часто склоняются к различным формам эскапизма как способу обрести моментальное облегчение от давления, обращаясь к гедонизму и роскоши, которые становятся искусственной заменой жизни. В результате такого потребительского отношения к жизни люди все больше отдаляются от Бога и друг от друга. Первая часть данного Господом Силуану указания подразумевает, что сделать ад местом временного пребывания ума, наряду с покаянием и смирением, – это единственное средство исцеления души. Вторая часть дает надежду на окончательное искупление. Добровольно совершая самоосуждение и схождение во ад в послушании заповеди Христовой, верующий христианин преодолевает искушения и, что более важно, показывает, что любовь ко Христу сильнее смерти, как Сам Христос учит нас Своим примером, когда нас ради попирает смерть смертью. Так и человечество призвано быть выше мира, его естественного тления и детерминизма, подражая Христу в Его решительной победе над смертью, достигнутой благодаря акту предельного смирения.

Следуя откровению, полученному от Господа, Силуан вновь обрел утраченное духовное состояние молитвы и внутреннего мира. Теперь божественная благодать пребывала с ним, и он чувствовал Божие присутствие все время, часто с изумлением наблюдая чудесное вмешательство Бога в свою жизнь. Но понадобилось еще пятнадцать лет, чтобы преодолеть колебание между своим прошлым «Я» и состоянием обожения. Сам Силуан пишет: «О Господи, как же Тебя благодарить за эту новую неисповедимую милость: невежде и грешнику Ты открываешь тайны Свои». С течением времени монах стал чувствовать печаль за весь мир, а также за тех, кто не познал Христа. « Мир погибает в оковах отчаяния… Господи, не могу я один, дай всему миру познать тебя». Наученный любви Христовой Духом Святым, Силуан говорил: «Молиться за людей – это кровь проливать». «Любить любовью Христа это значит пить чашу Христа, ту чашу, которую Сам Человек-Христос просил Отца «мимонести». Любовь Христова есть блаженство ни с чем не сравнимое в мире сем, и в то же время она есть страдание – большее всех страданий, страдание до смерти». Помещая свой ум в сердце в чистой молитве и глубоко погружаясь в сердечное пространство, Силуан видел, что бытие человечества – это не что-то чуждое его собственному существованию; таким образом, он воспринимал всех людей как часть самого себя. Но что более важно, он теперь начинает постигать Христову заповедь «любить ближнего, как самого себя» совсем не как просто моральное правило. Потому что слово «как» говорит не о степени любви, а об онтологическом единстве всех людей. Кроме того, в день Страшного суда Христос будет с «малейшими» членами человеческого общества. Ибо в самом Своем существе Христос заключает человечество в его полноте и потому страдает за «всего» Адама. Как пишет Силуан, «Монах – молитвенник за весь мир… Монаху Господь дает любовь Святого Духа, и от этой любви сердце монаха печально о народе, потому что не все спасаются. Сам Господь до того был печален о народе, что предал Себя на Крестную смерть. И Божия Матерь ту же печаль о людях носила в Сердце Своем, и Она подобно Своему Возлюбленному Сыну всем до конца желала спасения. Того же Духа Святого дал Господь апостолам и святым отцам нашим и пастырям Церкви. В этом служение наше миру. И потому ни пастыри Церкви, ни монахи не должны заниматься мирскими делами, но подражать Божией Матери, Которая в храме, во “Святая святых”, день и ночь поучалась в законе Господнем и пребывала в молитве за народ».

Нет сомнения, что св. Силуан Афонский, почивший в Боге 24 сентября 1938 года, – это маяк монашеской надежды, инок, заслуженно увенчанный светом нетварных энергий Бога. Конечно, можно сказать, что его образ жизни, его подвижнический путь более или менее отличен от того образа жизни, который свойственен нам – христианам, живущим в миру. Это, однако, не означает, что аскетическая традиция Православной Церкви чужда искренним христианам. Напротив, аскетические элементы всегда присутствуют в жизни христиан, кто бы они ни были, ибо как ученики Христа мы призваны пересмотреть наше отношение к миру и к его использованию ради своей выгоды. Мы не являемся мироотрицателями, как какие-нибудь манихеи; просто мы отвергаем нынешнее, падшее состояние мира, то есть его несправедливые и жестокие социальные структуры, основанные на жадности, гордыне, похоти и ненависти. Духовная жизнь, как в монастыре, так и вне его, всегда связана с несением креста, хотя и, конечно, во множестве разных контекстов, в которых мы живем.

Бесспорно также и то, что со Христом, новым Адамом, в мире утвердилась новая космическая реальность, новая онтология, часто именуемая «новым творением». Совершенное Христом спасение касается не выполнения набора этических предписаний; оно представляет собой радикально новые онтологические условия, участие в новом образе бытия, что для человечества является результатом физического преображения как последствия спасительного деяния Господа Иисуса Христа. Как члена Церкви, Тела Христова в истории, христиане приобщаются благодати и славе Господа. Существом христианства является не его нравственное учение, но сама личность Христа, положившего начало новому творению. Соответственно, вести христианскую жизнь – значит позволить Христу обитать в нас, по примеру апостола Павла, и в этом случае человеческая природа возвращается к своей первоначальной славе храма Христа и Святого Духа. Жизнь св. Силуана хорошо показывает, что христианство не следует истолковывать в духе моральных теорий, которые сводят спасение к «добрым делам» и различным человеческим достижениям. Главное в спасении – это участие в новом творении, переход из времени к вечности, из тварной сферы в нетварную и причастие нетварным энергиям Бога. Другой урок, который мы выносим из жизни св. Силуана, заключается в том, что все этические предписания и заповеди, которые он стремился исполнять, сами по себе не являются целями: они лишь вехи на пути к спасению. Спасение в собственном смысле есть открытость и восприимчивость человека к благодати Святого Духа, физический проблеск нетварного света, который пережил Силуан на первом и третьем этапе своей монашеской жизни. Только так мы можем понять совершающееся в последний момент спасение разбойника на кресте в результате одного лишь покаяния, хотя и подлинного и искреннего; и так мы можем начать осознавать смысл слов о том, что блудницы и мытари идут ко спасению впереди других, тогда как фарисеи, так называемые благочестивые блюстители Закона, могут оказаться и за пределами Царства Божия. Добродетели – это естественные проявления человека, который обрел благодатное присутствие Святого Духа, тогда как на ранних этапах монашества добродетели – цели, которых следует достигать. Их достижение предполагает, конечно же, жизнь в борениях и лишениях, и именно по этой причине нравственные требования никогда не следует считать «излишними», хотя верно и то, что нужно учитывать, в соответствии с пастырским подходом Церкви, и конкретные обстоятельства жизни каждого христианина. Верующих учат нравственным обязанностям, но от них не ждут, что они станут их рабами. В конце концов, ни существо Церкви, ни ее истина не могут быть сведены к точному следованию правилам. Церковь есть Сам Христос, от которого все исходит и с которым все соотносится. Христиане как освященные члены Тела Христова являют своего Господа в истории своим освящением, тем самым указывая, что христианская вера – это не плотская идеология, но воплощенная реальность.