Январская земляника. "Душа хранит"
Автор 17-ти поэтических сборников, опубликованных издательствами Москвы, Ростова-на-дону, Екатеринбурга.
Полевской известен своими поэтами и писателями. Многие полевчане знают, гордятся и любят творчество Анатолия Андреевича Азовского.
Анатолий Андреевич Азовский родился 6 декабря 1940 года в селе Кабанье Шадринского района Курганской области. После окончания школы работал плотником на Белоярской электростанции, техником-конструктором на заводе в г. Свердловске, корреспондентом газет «Светлый путь» и «Комсомолец». К 70-летию поэта Любовь Хлызова писала: «… И хотя сам Анатолий никогда комсомольцем не бывал, но, не смотря на это, он не на одной комсомольской стройке немало пота попроливал. Звон его топора и Белоярская атомная помнит (1957 год), и строящийся стан «В» Первоуральского новотрубного завода (1958), и возрождающаяся из небытия легендарная Медная гора - нынешние Гумёшки (1959), и даже участвовал в строительстве самого Байконура (1960-61)! Кстати, взлётную площадку, с которой Юрий Гагарин первым из землян в космос взлетел, и руки Азовского строили…». На Байконуре Азовский тяжело заболел и был комиссован. Окончил техникум и работал линейным механиком в Омутинской ПМК, затем - конструктором. В это время заочно окончил литературный институт им. Горького и уехал работать в Ростов-на-Дону. В 1987 году Азовский вернулся на Урал, в родной Полевской.
По инициативе А. А. Азовского и А. Н. Кожевникова в Полевском в январе 1988 года создано литературное объединение "Рассвет". "Рассветовцы" читали свои произведения на агитплощадках, со сцены Дворца культуры, в школах, училищах, библиотеках, по заводскому и городскому радиовещанию, публиковали в газетах «Северский рабочий», «Рабочая правда», «Голос стройки», «На смену!». Устраивали книжные выставки, знакомя полевчан с творчеством авторов-земляков.
С 1991 года стали выходить книги «рассветовцев». Первая из них, «Четвёртая смена», была издана при финансовой поддержке Северского трубного завода. Тогда же в издательстве «Диамант» (г. Свердловск) вышли под редакцией и со вступительными словами Азовского самостоятельные книги Любови Пивоваровой, Дианы Сороковой, Николая Вахтина, Евгения Черепанова, Алексея Кожевникова, Анатолия Азовского.
А. Азовский педагог высшей квалификационной категории. Более 20 лет проработал в системе дополнительного образования г. Полевского. На базе Центра развития творчества детей и юношества с 1988 года он учил детей поэтическому мастерству, раскрывал секреты поэтических жанров, стихотворные размеры, способы рифмовки. Благодаря его таланту, мастерству и трудолюбию родились новые талантливые поэты. Он учил их основам стихосложения, учил замечать и чувствовать окружающий мир, восхищаться своим краем, любить свою Родину. Ребята получали эстетические уроки воспитания и в своих стихах с благодарностью писали о подвиге дедов в Великую Отечественную войну. Его ученики не раз получали награды, побеждали на смотрах и олимпиадах.
Около четырёх десятков книг и книжечек с творчеством детей было издано с «легкой» руки А. Азовского («Родина моя», «Кошелек из листика», «Полевской дом поэзии», «В гостях у снегирей»). Издавались книги почти каждый год. Подборки стихов регулярно появлялись на страницах городской газеты «Диалог». Дети писали о Родине, о родной полевской земле, где чувствуется рука их прекрасного учителя, который учил их главному - нравственности, чего так не хватает сейчас молодежи.
Много литературных встреч с А. Азовским прошло в городских библиотеках. Здесь он читал свои новые стихи, произведения, общался с единомышленниками, встречался с почитателями своего творчества. Проводились презентации сборников детей. Многолетняя дружба с Анатолием Андреевичем связывала сотрудников Центральной детской библиотеки им. П. П. Бажова.
Песню на стихи А. А. Азовского «Есть на свете речка Полевая...» (муз. В. Ложкина) можно назвать гимном города Полевского.
Его произведения наполнены любовью человека, прожившего долгие годы вдали от родных мест, ностальгией, не дающей покоя тоской по милому краю.
Много теплых слов можно сказать не только о замечательном поэтическом таланте Анатолия Азовского, но и о его человеческих качествах – доброте, открытости, общительности, юморе, безусловной порядочности, честности.
Мы хотим, чтоб светлая память в сердцах людей, которым он был дорог, друзей и товарищей, учеников и просто поклонников его поэтического таланта об этом уникальном, талантливом, душевно щедром, открытом и скромном человеке жила ещё долгие годы.
Использованы статьи:
Молокова В. // Рабочая правда. – 2007. - 28 сент. - (№ 39).
Азовский А. Душой написано и сердцем // Диалог. – 2011, Полевской. – 26 окт. (№ 18). – С. 17.
Некролог // http://polevsk.midural.ru/news/show/id/577/news_category/main
, РСФСР , СССР
(ныне Курганская область)
Анатолий Андреевич Азовский (6 декабря , Большое Кабанье , ныне Курганская область - 12 ноября , Полевской , Свердловская область) - русский советский поэт, журналист .
Биография
Анатолий Андреевич Черноскулов родился 6 декабря 1940 года в селе Большое Кабанье Кабанского сельсовета Шадринского района Челябинской области (с 1943 года Курганской области). Фамилию Азовский взял в честь горы Азов , расположенной в 8 км от г. Полевского Свердловской области.
Отец, Андрей Иванович и мать Евдокия Ивановна работали в ремесленном училище на Полевском криолитовом заводе.
В 1956 году поступил в Свердловске в строительное училище № 69, окончил его плотником ІV разряда. Служил в Советской Армии .
В 1957 году работал плотником на строительстве Белоярской ГРЭС , в 1958 году на строительстве стана «В» Первоуральского новотрубного завода , в 1959 году на Медной горе (Гумёшевский рудник), в 1960-1961 годах участвовал в строительстве космодрома Байконур . На Байконуре тяжело заболел и был комиссован, лечился в Камышловском госпитале инвалидов Отечественной войны .
В 1962 году поступил в Свердловский строительный техникум, на отделение «Строительные машины и оборудование». После окончания техникума работал линейным механиком в Омутинской ПМК .
В 1966-1970 годах работал мастером на Свердловском заводе трансформаторов тока, техником-конструктором на оборонном предприятии «почтовый ящик Свердловск-79». Работал в полевской газете «Северский рабочий».
В 1971-1978 годах работал корреспондентом в газете «Светлый путь». Параллельно вёл городское литобъединение при газете «Знамя коммуны» (в Новочеркасске).
В 1978-1987 годах работал литературным консультантом в молодёжной газете «Комсомолец» .
В конце декабря 1987 года вернулся в Полевской, работал в сфере дополнительного образования, вёл литературное объединение «Рассвет» сначала при ДК СТЗ, затем при Доме пионеров, Центре развития творчества детей и юношества. Организатор общества самодеятельных поэтов «Простор» (ДК Северского трубного завода).
Анатолий Андреевич Азовский умер 12 ноября 2012 года . Похоронен в Полевском , на южном кладбище
Творчество
Первая публикация стихов Анатолия Азовского была в городской газете «Рабочая правда». Некоторые стихи стали песнями, например «Есть на свете речка Полевая».
Через всю поэзию Азовского яркой линией проходит чувство любви к Уралу. У него своё, глубокое видение окружающего: природы, птиц, реки, человеческих страданий и радости.
Награды, звания и премии
- Звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации » (2003).
- Лауреат Третьего творческого фестиваля молодёжи Дона (1971)
- Лауреат конкурса Ростовского областного Совета мира за книгу «Свидание с землей» (1981)
- Лауреат литературной премии Ростова-на-Дону (1991)
- Диплом литературной премии акционерного общества «Урал-регион» за книгу «Пора откровения» (1992)
- Лауреат премии имени Н.Ф. Зюзёва за выдающуюся работу по сохранению историко-культурного наследия Полевского края (2014, посмертно)
Семья
Анатолий Андреевич Азовский был трижды женат. С последней супругой Марией вырастили двух сыновей: Андрея и Евдокима.
Память
12 сентября 2013 года Центральной городской библиотеке г. Полевской присвоено имя А.А. Азовского. Проходят Азовские чтения.
Сочинения
Стихи Анатолия Андреевича Азовского печатались в журналах: «Дон », «Урал », «Наш современник ». Выходили отдельными сборниками.
Напишите отзыв о статье "Азовский, Анатолий Андреевич"
Примечания
Отрывок, характеризующий Азовский, Анатолий Андреевич
Старушка грустно на меня посмотрела и, покачав своей седой головой, тихо сказала:– Ошибка ошибке рознь, милая… Не каждая ошибка искупается всего лишь тоской и болью или ещё хуже – просто словами. И не каждый желающий раскаяться должен получить на это свой шанс, потому-то ничто, приходящее даром, по великой глупости человека, не ценится им. И всё, дарящееся ему безвозмездно, не требует от него усилий. Поэтому, ошибшемуся очень легко раскаяться, но невероятно тяжело по-настоящему измениться. Ты ведь не дашь шанс преступнику только лишь потому, что тебе вдруг стало его жалко? А ведь каждый, оскорбивший, ранивший или предавший своих любимых, уже на какую-то, хотя и ничтожную долю, в душе преступник. Поэтому, «дари» осторожно, девочка…
Я сидела очень тихо, глубоко задумавшись над тем, чем только что поделилась со мной эта дивная старая женщина. Только я, пока что, никак не могла со всей её мудростью согласиться… Во мне, как и в каждом невинном ребёнке, ещё очень сильна была несокрушимая вера в добро, и слова необычной старушки тогда казались мне чересчур жёсткими и не совсем справедливыми. Но это было тогда...
Как будто уловив ход моих по-детски «возмущённых» мыслей, она ласково погладила меня по волосам и тихо сказала:
– Вот это я и имела в виду, когда сказала, что ты ещё не созрела для правильных вопросов. Не волнуйся, милая, это очень скоро придёт, даже, возможно, скорее, чем ты сейчас думаешь...
Тут я нечаянно заглянула ей в глаза и меня буквально прошиб озноб... Это были совершенно удивительные, по-настоящему бездонные, всезнающие глаза человека, который должен был прожить на Земле, по крайней мере, тысячу лет!.. Я никогда не видела таких глаз!
Она видимо заметила моё замешательство и успокаивающе прошептала:
– Жизнь не совсем такая, как ты думаешь, малышка… Но ты поймёшь это позже, когда начнёшь её правильно принимать. Твоя доля странная... тяжёлая и очень светлая, соткана из звёзд… Много чужих судеб в твоих руках. Береги себя, девочка…
Я опять не поняла, что всё это значило, но не успела ничего больше спросить, так как, к моему большому огорчению, старушка вдруг исчезла… а вместо неё появилось потрясающее по своей красоте видение – будто открылась странная прозрачная дверь и появился залитый солнечным светом дивный город, словно весь вырезанный из сплошного хрусталя... Весь искрящийся и блистающий цветными радугами, переливающийся сверкающими гранями невероятных дворцов или каких-то удивительных, ни на что непохожих строений, он был дивным воплощением чей-то сумасшедшей мечты… А там, на прозрачной ступеньке резного крыльца сидел маленький человечек, как я потом рассмотрела – очень хрупкая и серьёзная рыжеволосая девочка, которая приветливо махала мне рукой. И мне вдруг очень захотелось к ней подойти. Я подумала, что это видимо опять какая-то «другая» реальность и, вероятнее всего, как это уже бывало раньше, никто и ничего мне опять не объяснит. Но девочка улыбнулась и отрицательно покачала головой.
Вблизи она оказалась совсем «крохой», которой от силы можно было дать самое большее пять лет.
– Здравствуй! – весело улыбнувшись, сказала она. – Я Стелла. Как тебе нравится мой мир?..
– Здравствуй Стелла! – осторожно ответила я. – Здесь правда очень красиво. А почему ты называешь его своим?
– А потому, что я его создала! – ещё веселее прощебетала девчушка.
Я остолбенело открыла рот, но никак не могла ничего сказать... Я чувствовала, что она говорит правду, но даже представить себе не могла, каким образом такое можно создать, тем более, говоря об этом так беспечно и легко…
– Бабушке тоже нравится. – Довольно сказала девочка.
И я поняла, что «бабушкой» она называет ту же самую необычную старушку, с которой я только что так мило беседовала и которая, как и её не менее необычная внучка, ввела меня в настоящий шок…
– Ты здесь совершенно одна? – спросила я.
– Когда как… – погрустнела девочка.
– А почему ты не позовёшь своих друзей?
– У меня их нет… – уже совсем грустно прошептала малышка.
Я не знала, что сказать, боясь ещё больше огорчить это странное, одинокое и такое милое существо.
– Ты хочешь посмотреть что-то ещё? – как бы очнувшись от грустных мыслей, спросила она.
Я только кивнула в ответ, решив оставить вести разговор ей, так как не знала, что ещё могло бы её огорчить и совсем не хотела этого пробовать.
– Смотри, это было вчера – уже веселее сказала Стелла.
И мир перевернулся с ног на голову… Хрустальный город исчез, а вместо него полыхал яркими красками какой-то «южный» пейзаж… У меня от удивления перехватило горло.
– И это тоже ты?.. – осторожно спросила я.
Она гордо кивнула своей кудрявой рыжей головкой. Было очень забавно за ней наблюдать, так как девочка по-настоящему серьёзно гордилась тем, что ей удалось создать. Да и кто не гордился бы?!. Она была совершенной крошкой, которая, смеясь, между делом, создавала себе новые невероятные миры, а надоевшие тут же заменяла другими, как перчатки... Если честно, было от чего прийти в шок. Я старалась понять, что же здесь такое происходит?.. Стелла явно была мертва, и со мной всё это время общалась её сущность. Но где мы находились и как она создавала эти свои «миры», пока что было для меня совершенной загадкой.
– Разве тебе что-то непонятно? – удивилась девочка.
– Говоря честно – ещё как! – откровенно воскликнула я.
– Но ты же можешь намного больше? – ещё сильнее удивилась малышка.
– Больше?.. – ошарашено спросила я.
Она кивнула, смешно наклонив в сторону свою рыжую головку.
– Кто же тебе всё это показал? – осторожно, боясь чем-то её нечаянно обидеть, спросила я.
– Ну, конечно же бабушка. – Как будто что-то само собой разумеющееся сказала она. – Я была в начале очень грустной и одинокой, и бабушке было меня очень жалко. Вот она и показала мне, как это делается.
И тут я, наконец, поняла, что это и вправду был её мир, созданный лишь силой её мысли. Эта девочка даже не понимала, каким сокровищем она была! А вот бабушка, я думаю, как раз-то понимала это очень даже хорошо...
Как оказалось, Стелла несколько месяцев назад погибла в автокатастрофе, в которой погибла также и вся её семья. Осталась только бабушка, для которой в тот раз просто не оказалось в машине места... И которая чуть не сошла с ума, узнав о своей страшной, непоправимой беде. Но, что было самое странное, Стелла не попала, как обычно попадали все, на те же уровни, в которых находилась её семья. Её тело обладало высокой сущностью, которая после смерти пошла на самые высокие уровни Земли. И таким образом девочка осталась совершенно одна, так как её мама, папа и старший брат видимо были самыми обычными, ординарными людьми, не отличавшимися какими-то особыми талантами.
– А почему ты не найдёшь кого-то здесь, где ты теперь живёшь? – опять осторожно спросила я.
– Я нашла… Но они все какие-то старые и серьёзные… не такие как ты и я. – Задумчиво прошептала девчушка.
Вдруг она неожиданно весело улыбнулась и её милая мордашка тут же засияла ярким светлым солнышком.
– А хочешь, я покажу тебе, как это делать?
Я лишь кивнула, соглашаясь, очень боясь, что она передумает. Но девчушка явно не собиралась ничего «передумывать», наоборот – она была очень рада, найдя кого-то, кто был почти что её ровесником, и теперь, если я что-то понимала, не собиралась так легко меня отпускать... Эта «перспектива» меня полностью устраивала, и я приготовилась внимательно слушать о её невероятных чудесах...
Беру с полки заветную книжицу... “Звезда полей”. Действительно - звезда. И не только - полей! На титульном листе надпись: “Дорогому другу Толе Азовскому от Николая Рубцова”. И дата - 2 июня 1967 года. Нет, познакомился я с ним немного раньше. Вернее, знакомств с ним у меня было два: вначале - с его стихами, а потом уж, в Литинституте имени М. Горького, - с ним самим.
Что сказать о первом знакомстве? Где-то читал я о Есенине, что когда появились в печати его стихи, то любители поэзии набросились на них, как “на свежую землянику в январе”. Вот такой “земляникой” показались мне и стихи Николая Рубцова при первом знакомстве с ними. А было это в середине шестидесятых. Жил я тогда в Свердловске, где, как, вероятно, и по всей стране того времени, было слишком много шума вокруг так называемой, а точнее, названной позднее - эстрадной поэзии. Конкурировало тогда с этим направлением в нашей изящной словесности еще одно - интеллектуальная поэзия.
Что говорить, шуму тогда было много. Особенно среди молодых поэтов. На наших литературных четвергах за огромным круглым столом библиотеки свердловского Дома работников искусств спорили до хрипоты, а то и чуть ли не до кулаков дело доходило: каждый отстаивал свою точку зрения, каждый с пророческой убежденностью указывал, как писать надо. Одни, их, конечно, большинство, - евтушенко-вознесенско-рождественского направления жаркими сторонниками были, другие - винокуро-тарковскую поэзию на щит поднимали, третьи пели в кулуарах что-то книжно-романтическое из Новеллы Матвеевой:
Ах, никто не придет, не споет,
“Летучий голландец” на дрова пойдет,
И кок приготовит на этих дровах
Паштет из синей птицы...
И вот как-то после очередного “четвергования” вышли мы с Юрием Трейстером - жил такой поэт в Свердловске - на воздух, освежиться немножко от жарких баталий. И Юрий вдруг сказал:
Спорим, спорим... А может, так писать надо? - и тихо, но очень выразительно прочитал:
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...
Меня как будто током пробило. Так неожиданно, так до мороза по коже прозвучали эти бесхитростные строки.
Чьи это? Неужели твои?
Да что ты! Это - Николай Рубцов. В последнем номере “Юности”...
Немногих тогда еще захватила эта рубцовская “земляника”, но сторонники сразу же нашлись. И жаркие! В том числе и я. А вот после публикации в “Октябре” имя Николая Рубцова уже твердо вошло в наши горячечные споры. Тогда открыли мы и Владимира Соколова, и Бориса Примерова, и Анатолия Передреева, и многих других поэтов, на которых раньше и внимания не обращали.
Лично же с Николаем Рубцовым я познакомился года через два в буйных стенах общежития Литинститута. Случилось так, что сессии нашего второго курса заочного отделения и четвертого, на котором учился Николай, проходили в одно и то же время. Студенты-заочники держались тогда в отношениях с собратьями-очниками довольно воинственно и настырно, стараясь во всем их перехлестнуть. Разве только с некоторыми дружили. Для меня близким из этих “некоторых” был Саша Петров, земляк-уралец. Сошлись мы с ним не только как земляки, но из-за одинакового отношения к поэзии Николая Рубцова.
И вот однажды Саша и говорит:
Хочешь с Рубцовым познакомиться? Л и ч н о! - На последнее слово он надавил. Я долго смотрел на его цыганскую шевелюру и молчал. Однако в голове переталкивались недоверчивые мысли: разыгрываешь, мол, землячок. Расколоть на “Три семерки” хочешь? Так я и без розыгрыша согласен...
Да ты что, не понял, о ком говорю?
Да ладно тебе, - все еще не верил я. А надо сказать, что у Рубцова тогда только-только вышла в свет его “Звезда полей”, сразу же очень крепко тряхнувшая тогдашний поэтический мир, и автор ее для меня, опубликовавшего к тому времени лишь куцую подборку в журнале “Урал” да несколько стихотворений в свердловской прессе, казался недосягаемым. Мне как-то и не верилось, что Рубцов - мой современник, что с ним можно, как Саша сказал, познакомиться лично, что и он учится (чему же такого кудесника слова можно научить?) у тех же профессоров, что и я.
Убедившись наконец, что Саша не врет, я заволновался:
А удобно ли? А не пошлет ли он подальше?
Да что ты, Николай - простецкий парень. Я вот тут (а стояли мы в общежитском коридоре, возле кухни) картошечку в мундирах сообразил. Так что и порубаем с ним вместе.
Ну уж нет. На готовенькое я не согласен. Ты пока доваривай картошку, а я мигом в магазин сбегаю. Знакомиться, так уж по-русски...
“Звезды полей” к тому времени у меня еще не было, нигде не мог купить. А тут... Выскакиваю из общаги, и только направо к магазину повернул, а навстречу от троллейбусной остановки - Юрка Конецкий, еще один дружок из Свердловска.
Здороваюсь, а в руках-то у него, вижу - рубцовская книжка, читал, видимо, в троллейбусе.
Ты иди в нашу комнату! Только у вахты не задерживайся, как будто и ты свой. А я сейчас, только в магазин сбегаю. Отметим твой приезд. - У Юрки аж глаза заблестели от такого гостеприимства. - Это у тебя что, Рубцов? Дай-ка. Пока в очереди за бутылками стою, взгляну.
Милый Юрка от предвкушения застолья и Рубцова не пожалел!
В свою комнату я, конечно же, не спешил. Спешил со свертками к Сашке на кухню.
В комнате, куда мы вошли, Рубцов сидел один. Сплошными, как бы без зрачков, черными глазами Николай скользнул по мне, по моим, торчащим из-под каждой руки, сверткам и вопросительно уставился на Петрова.
Николай встал и подал мне маленькую, но крепкой кости руку. Коротко сказал:
Рубцов, - а потом, вероятно, почувствовав, что фамилия прозвучала не к месту официально, сгладил помягче: - Николай.
Знаю, - задето буркнул я и, почему-то сразу перейдя на “ты”, выдал: - Давно за тобой слежу.
Уловив в рубцовском взгляде удивление из-за этого “слежу”, открыто рассмеялся:
Да не за тобой слежу, а за твоими стихами. И в “Юности”, и в “Октябре” читал. И книгу вот твою раздобыл, - я непроизвольно хлопнул по карману пиджака.
А ну-ка дай, - заметил Рубцов мой жест. В голосе его прозвучало резковатое нетерпение. Я с недоумением протянул ему “Звезду полей” и... просто опешил. Николай резко, одним движением, вытряхнул книгу из суперобложки и довольно злобно разорвал последнюю на мелкие кусочки. Я выхватил у него оголенную книгу и быстро засунул обратно в кар-ман. Подумал, что и ее та же участь ждала. В Литинституте все бывает!
Не бойся, не изорву, - успокаивающе усмехнулся Рубцов, видя, с какой торопливостью я застегиваю карман на пуговицу. - Рисунок на обложке-то просто ужас. Вот я по мере сил и борюсь с ним. - И Николай стал смеяться, да до того звонко, что не поддержать его было просто невозможно. А рисунок-то, и действительно, был, как говорится, не блеск. Своим кубизмо-абстрактным нагромождением деталей он ну никак не выражал сути такой простой русской книги.
Сели за стол. Николай оказался не очень-то разговорчивым собеседником, больше гмыканьем поддерживал наш с Сашкой треп. Но на анекдоты, особенно если они не слишком заумные, реагировал всегда безотказно - своим колокольчиковым смехом... И можно бы сказать, что ужин проходил вполне задушевно, если бы я, увлекаясь иногда своей болтовней, не замечал на себе его серьезный, оценивающий взгляд. Как я убедился потом, болтунов, особливо “дюже ученых”, он терпеть не мог. Помню, при одном застолье, довольно обширном и вширь, и ввысь, у нас такой “научный” разговор о нашей родной литературе шел, такие мудреные словечки блистали в нем, что без толкового словаря не сразу все и поймешь. Особенно один наглаженный товарищ старался. Уж так он своей эрудицией сыпал, что никому и слова сказать не давал. Да и где еще он мог высказать свои умные мысли? Печатать его интеллектуальную поэзию почему-то не спешили, а выразиться, просветить кого-то (хоть нас, темных) ему очень хотелось. Не зря же он до Литинститута еще один вуз кончал! Вот и распускал перед нами перышки всех цветов. А Николай, хмурясь, слушал, слушал (наверно, час молчал), да вдруг как выдаст какой-то монолог минут на пять, состоящий из одних философских терминов, да так выдал, что отглаженный товарищ аж привял у нас на глазах, совсем серым стал.
Летели годы - 68-й, 69-й... Многое было в них, но почти на всех сессиях я встречался с Николаем Рубцовым. Одно время даже жили в одной комнате. И был он совсем не таким (по крайней мере, для меня), каким представляют его сейчас во многих статьях-воспоминаниях: он-де и мрачный, и сложный был... Мне кажется, более простого человека в общежитии и не было тогда. Случалось, конечно, при нашей-то шумной жизни, и с ним иногда, ну да с кем не бывает... А вообще, с людьми малознакомыми он держался осторожно, а чаще всего - замкнуто. Но уж если принимал кого за своего, то у этого “своего” и мысли о какой-то “загадочной личности” возникнуть не могло. Просто умел он избегать разговоров о себе, о своей прошлой жизни. Но ведь и он живой человек был, и при желании (а не праздном любопытстве) и из него кое-что “выковырнуть” можно было. Помню, рассказал ему однажды, как с его стихами познакомился. И попросил рассказать, где и как написал он стихотворение “В горнице” (“В горнице моей светло...”). Высокий смугловатый лоб его как-то сразу посветлел, сплошные черные глаза потеплели:
В лесу грибы собирал. Рыжиков тогда много было. Целый короб насобирал и присел покурить у лесной сторожки (что это за лесная сторожка была, я так и не спросил. Перебивать не хотелось). Сижу, курю, думаю о разном. На душе и грустно, и хорошо. Маму вспомнил. Лицо ее совсем забыл, но вот кажется все, что оно грустным и светлым у нее было. Тут и слова пришли...
Надо сказать, что говорить о грибах мы могли с ним бесконечно, как болельщики о футболе. Оба заядлые грибники были. Как начнем с ним про “грузди, обабки, рыжики, синявки”, другие из комнаты уходили - слюнки текли. Приходилось иногда и изменять кое-что в родных грибных местах. У нас, в бажовских полевских лесах, никогда рыжиков много не росло, а в рассказах я иногда ведрами их домой носил. Ну да кто уж в таких делах не без греха...
Видел я Николая и в порыве творческой радости. Заскакивает он как-то в комнату (только что с вокзала приехал, билет в родную Вологду в предварительной кассе купил), а сам - аж сияет весь.
Слушай, я экспромт сочинил, пока в троллейбусе ехал, - закричал он еще с порога: - Я уплыву на пароходе, потом поеду на подводе...
Не можем мы, пишущие, чутко-осторожными друг к другу быть. Если что не по тебе, надо сразу же правду-матку высказать. Да погорячее, чтобы “дошло”. Вот и я тогда. Еще не утихло радостное, стосковавшееся “И буду жить в своем народе!”, а я уже с замечанием:
Что это у тебя за строка - “Потом еще на чем-то вроде”? Для рифмы, что ли?
Радостное возбуждение у Николая сразу на убыль пошло. Смотрит на меня своими сплошно-черными, чё, мол, тут непонятного? А потом, подумав, тихо так говорит:
Да как ты не поймешь? Я ведь не знаю с е й ч а с, что там за оказия мне подвернется.
Помню Николая и беззащитно-грустным. Как-то после окончания сессии собирался я домой, в Свердловск. Николай почему-то не торопился в свою Вологду, хотя сессия у него тоже кончилась. Сидим вдвоем (все поразъехались уже), не спеша “посошок” потягиваем. Грустно было. Под настроение я и пожаловался Николаю, что дома не все у меня ладно - жена болеет, квартиры своей нет. Николай сочувственно помалкивал. Потом вздохнул тяжело и говорит:
Ничего. Обойдется. У тебя хоть какой-то, да все же тыл есть. Ждут тебя. А у меня и того нет - как говорится, ни дома, ни лома. Ехать бы вот надо, а к кому, кто ждет? По друзьям все мотаюсь. Надоел, поди, всем до чертиков...
Как резанули меня эти слова его. В первый раз слышал от него такое. Никогда не жаловался он на свое житье-бытье. Захотелось как-то помочь ему, забрать с собой. А куда? Сам у тещи на гнилых зубах жил, языком ее неласковым прикрывался.
О том, как читал Николай Рубцов свои стихи, написано много. Не стоит повторяться. Действительно, это было какое-то “действо”. Скажу только, что когда он увлекался чтением, то терпеть не мог, чтобы ему каким-либо образом мешали. Резким и злым делался он тогда. Мог и запустить чем-нибудь в мешавшего, а то и просто прогнать всех слушателей к чертям.
В последний раз видел я Николая Рубцова радостным, когда он сдал госэкзамены. Выскочил из двери, за которой сидела комиссия, и, как мальчишка, “ура” закричал. Всех встречных и поперечных обнимал. Да и как ему было не радоваться, если он из всего своего рода рубцовского первым высшее образование получил...
Азовский, Анатолий Андреевич
(р. 6. 12. 1940)
Род. в с. Кабанье Курганской обл. Окончил Литинститут. Работал плотником на Белоярской электростанции (1957-59), техником-конструктором на заводе в г. Свердловск (1966-70), корреспондентом газ.: "Светлый путь" (1971-78), "Комсомолец" (1978-87). Педагог в Центре развития творчества детей (с 1988).
Автор кн. стихов: Свидание с Землей. Ростов-на-Дону, 1980; Есть на свете речка Полевая. М., 1983; Перекаты. Ростовское изд-во, 1988; Пора откровения. Свердловск, 1991; Сентябрины. Екатеринбург, 1995; Здравствуй, зоренька моя! Екатеринбург, 1997; Притяжение. Екатеринбург, 1998; Роднящая тоска. Екатеринбург, 1999. Составитель кн.: Кошелек из листика. Стихи, рассказы и сказки ребят из г. Полевской. Екатеринбург, 1993. Стихи печатает в журналах: "Дон", "Урал" (1989, № 11; 1991, № 6), "НС" (1985, № 7).
Член СП России (1991).
Поощрительный диплом по итогам обл. лит. конкурса (Ростов-на-Дону, 1981), премии акц. общества "Урал-регион" (1992), общества "В защиту мира", Мин-ва образования Свердловской обл.
Живет в г. Полевской Свердловской обл.
По материалам анкеты.
Большая биографическая энциклопедия . 2009 .
Смотреть что такое "Азовский, Анатолий Андреевич" в других словарях:
Приложение к статье Заслуженный агроном Российской Федерации Содержание 1 Республика Алтай … Википедия
Приложение к статье Заслуженный механизатор сельского хозяйства Российской Федерации Содержание 1 … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Ростов (значения). Город Ростов на Дону Флаг Герб … Википедия
Неклиновский муниципальный район Герб Флаг … Википедия
Неклиновский муниципальный район Герб … Википедия
В примечаниях даны названия посёлков города, «изменён» приведены современные названия улиц и площадей. Улица Район Примечания 1 Мая просп. Орджоникидзевский 1 Мая ул. Жовтневый изменена на ул. Георгиевская 130 й Таганрогской Дивизии ул.… … Википедия
Координаты: 47°52′ с. ш. 41°11′ в. д. / 47.866667° с. ш. 41.183333° в. д. … Википедия
В настоящем списке представлены в алфавитном порядке Герои Социалистического Труда, получившие почётное звание Герой Социалистического Труда, чьи фамилии начинаются с буквы «Г». Список содержит информацию о годах жизни, роде деятельности… … Википедия
Набеги крымских татар и ногайцев на русские земли Великого княжества Литовского (впоследствии, Речи Посполитой) и Московское государство регулярные набеги с целью захвата невольников, участившиеся после обособления Крымского ханства, в… … Википедия
Город Каменск Шахтинский Флаг Герб … Википедия
, РСФСР , СССР
(ныне Курганская область)
Анатолий Андреевич Азовский (6 декабря , Большое Кабанье , ныне Курганская область - 12 ноября , Полевской , Свердловская область) - русский советский поэт, журналист .
Биография
Анатолий Андреевич Черноскулов родился 6 декабря 1940 года в селе Большое Кабанье Кабанского сельсовета Шадринского района Челябинской области (с 1943 года Курганской области). Фамилию Азовский взял в честь горы Азов , расположенной в 8 км от г. Полевского Свердловской области.
Отец, Андрей Иванович и мать Евдокия Ивановна работали в ремесленном училище на Полевском криолитовом заводе.
В 1956 году поступил в Свердловске в строительное училище № 69, окончил его плотником ІV разряда. Служил в Советской Армии .
В 1957 году работал плотником на строительстве Белоярской ГРЭС , в 1958 году на строительстве стана «В» Первоуральского новотрубного завода , в 1959 году на Медной горе (Гумёшевский рудник), в 1960-1961 годах участвовал в строительстве космодрома Байконур . На Байконуре тяжело заболел и был комиссован, лечился в Камышловском госпитале инвалидов Отечественной войны .
В 1962 году поступил в Свердловский строительный техникум, на отделение «Строительные машины и оборудование». После окончания техникума работал линейным механиком в Омутинской ПМК .
В 1966-1970 годах работал мастером на Свердловском заводе трансформаторов тока, техником-конструктором на оборонном предприятии «почтовый ящик Свердловск-79». Работал в полевской газете «Северский рабочий».
В 1971-1978 годах работал корреспондентом в газете «Светлый путь». Параллельно вёл городское литобъединение при газете «Знамя коммуны» (в Новочеркасске).
В 1978-1987 годах работал литературным консультантом в молодёжной газете «Комсомолец» .
В конце декабря 1987 года вернулся в Полевской, работал в сфере дополнительного образования, вёл литературное объединение «Рассвет» сначала при ДК СТЗ, затем при Доме пионеров, Центре развития творчества детей и юношества. Организатор общества самодеятельных поэтов «Простор» (ДК Северского трубного завода).
Анатолий Андреевич Азовский умер 12 ноября 2012 года . Похоронен в Полевском , на южном кладбище
Творчество
Первая публикация стихов Анатолия Азовского была в городской газете «Рабочая правда». Некоторые стихи стали песнями, например «Есть на свете речка Полевая».
Через всю поэзию Азовского яркой линией проходит чувство любви к Уралу. У него своё, глубокое видение окружающего: природы, птиц, реки, человеческих страданий и радости.
Награды, звания и премии
- Звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации » (2003).
- Лауреат Третьего творческого фестиваля молодёжи Дона (1971)
- Лауреат конкурса Ростовского областного Совета мира за книгу «Свидание с землей» (1981)
- Лауреат литературной премии Ростова-на-Дону (1991)
- Диплом литературной премии акционерного общества «Урал-регион» за книгу «Пора откровения» (1992)
- Лауреат премии имени Н.Ф. Зюзёва за выдающуюся работу по сохранению историко-культурного наследия Полевского края (2014, посмертно)
Семья
Анатолий Андреевич Азовский был трижды женат. С последней супругой Марией вырастили двух сыновей: Андрея и Евдокима.
Память
12 сентября 2013 года Центральной городской библиотеке г. Полевской присвоено имя А.А. Азовского. Проходят Азовские чтения.
Сочинения
Стихи Анатолия Андреевича Азовского печатались в журналах: «Дон », «Урал », «Наш современник ». Выходили отдельными сборниками.
Напишите отзыв о статье "Азовский, Анатолий Андреевич"
Примечания
Отрывок, характеризующий Азовский, Анатолий Андреевич
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г"ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег"тям, дьяволам, дать дог"огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг"ону пг"ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг"аны! точь в точь баг"аны! Пг"очь… дай дог"огу!… Стой там! ты повозка, чог"т! Саблей изг"ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг"емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг"аться – так дг"аться. А то чог"т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг"ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
